И почему ей надо было увидеть это своими глазами? Малфоя и Пэнси, держащимися за руки. Фрррь, даже вспомнить больно. Значит, Пупсик, у тебя новая игрушечка, да? Вот так, значит?
Она бы порвала его на мелкие кусочки. Высосала мозг, расчекрыжила в пальму член.
Тот самый член, который был ее самой нераздельной собственностью. Это принадлежало только им двоим: его член - и она на нем. А он, значит, смеет показывать, что вот так взял, и вот так вот натянул на член кого-то другого? Какую-то тухлую человечину, у которой и половой щели-то не сысыскать?
Хвост со стрекалом на кончике нервно дергался по полу туда-сюда, бил по камням стен, высекая искры. Ядовитая прозрачная слюна стекала рекой.
Голод. Голод разорял ей внутренности, рвал рыком горло. Казалось, уже на брюхе приползла бы: дай пососать! Ну дай! Ну хоть укусить дай! Ну хоть разочек! Еб*сь, с кем хочешь, называй Скалозубкой, Мохнашкой - только ... ОТДАЙСЯ... Как можно так пресмыкаться перед дичью? Что-то ей подсказывало, что она ведет себя недостойно Кодекса Истинной Чупакабры. Она сошла с ума: он уже снится ей ночами, он тиранит ее днем, он потеряв страх разгуливает с человечиной. У-у-у-у-хухух-хууу...
Дайте же покушать!
Ну, ты ваще, блин, подруга. Может, ты еще и столовыми приборами скоро научишьсяпользоваться ? Будем заправлять за ворот салфетку, брать вилку и промокать усы? Ну как можно до такой степени укрощаться?! Он всего лишь ДИЧЬ. Дичь, которая осмелилась всесторонне издеваться над бедной, голодной Чупакаброй, но которая и не заподозрила сама, как таинственно раскрыла в ней истинный дух Зверя...Стоило ценить ее за это. Да, вот что , пожалуй, делает Малфоя немножко особенным, вот она причина ее дурацкой снисходительности. Того, что он до сих пор разгуливает по Хогвартсу живым, пока она день и ночь трясется, как бы ее не отдали в зоопарк. Вот в чем блажь. С ним она раскрыла свое истинное нутро. Себе самой.
Куда ни кинь - громадная ошибка. Главным образом, потому, что он был ужасным человеком, который ужасно поступил с ней, и ничего она не должна была чувствовать к нему, кроме презрения. А еще потому, что у нее есть бойфренд, который ее очень любит. В скольких смыслах она предавала Рона, признавая, что хочет их злейшего врага, и не просто какого-то там злейшего врага - а того, кто похитил её невинность?
Внезапно её обдало холодом. Что это? Гермиона оглянулась, и все поняла. Она находилась в коридоре первого этажа, в двух шагах от гостиной Хаффлпафа. Она обходила его стороной с той самой ночи, когда Малфой положил всему конец. Тот факт, что она безотчетно прибрела сюда, лишь подтверждал то, что и требовалось доказать, заставляя ее чувствовать себя неимоверно несчастной.
Она посмотрела вокруг. Позади был холл и лестница - путь к свободе - которая доставила бы ее на гриффиндорскую башню. Впереди коридор поворачивал, и если продолжать идти прямо, придешь аккурат в слизеринские подземелья. От всей души она хотела развернуться и уйти, но ноги не двигались. Она стояла там, нерешительная, как маленький ребенок, словно никакая сила не могла бы сдвинуть ее с этого места. А затем она услышала это.
Гомонящих на выходе из Большого Зала студентов: завтрак кончился. Она беззвучно выругалась - поскольку это был самый короткий путь к слизеринской гостиной, большинство - если не все - слизеринцев, все еще остававшихся в замке, конечно, пойдут этой дорогой, и они придут сюда прямо сейчас. Зная, что она опоздала убраться с пути, она натянула капюшон мантии, так чтобы скрыть лицо, и побежала скорее к повороту, а потом дальше по коридору. Черная мантия растворялась в полутьме, и можно было надеяться, что ее не заметят - если не станут вглядываться.
Двадцаток примерно студентов, чьи мантии оторачивала малахитовая зелень и серебро, появились в коридоре. Они разговаривали - вне всякого сомнения, перемывали людям косточки - и смеялись. Грубая и отталкивающая толпа, в ее понятии.
Она с таким нетерпением ждала, когда они пройдут, что ей некогда было разбирать, кто в их числе. Решив, наконец, что все ушли, она вышла из своего угла и сняла капюшон. И, к несчастью - поторопилась.
- Грейнджер.
Словно холодные липкие пальцы сжали сердце, останавливая его и распространяя ледяные щупальца по всему телу.
Почти непроизвольно она повернулась, чтобы встретиться - с ним. И вот он, во всей своей слизеринской красе. Платиновое серебро волос, холод глаз, преследующих ее во сне и наяву. Вот тот человек, который провел ее через ад, и отнял его так быстро, что оставил в полной растерянности. Человек, забравший и разрушивший ее жизнь, ее непреднамеренный убийца. Ибо он убил ее - если и не физически, то эмоционально и интеллектуально.
И даже прекрасно понимая все это, она не смогла совладать с собой и лишь молча уставилась в ответ.
xXxXxXxXxXx
-Мохнатик.
Драко понятия не имел, что заставило его заговорить с ней, вообще обозначить свое присутствие. Вроде стоит темный монстр напротив, покачивается, блещет глазами. Казалось бы - беги с визгом ужаса. Ан нет. Нет сомнений, что ему хотелось бы поговорить, заглянуть в мрачную душу. И она упрощала задачу, приняв свой старый облик. Свой истинный облик.
То, что он увидел в первый раз.
Как ему кричало тогда что-то: она же зверь! Не вздумай! Но, Мерлин, он же ничего не смог поделать. Словно кто-то за хуй его потянул.
Вот она - девушка, пробудившая в нем худшее. Человек, сотворивший из него монстра. Причина его сонамбулизма, шизофрения его мыслей - перелом его хребта уже в течение долгих месяцев. Зверь, которому он дал по черепу. Девушка, которую он не смог распознать за чудовищным обличьем. Стоит, рычит.
Да как ты вообще отваживаешься заглянуть ей в эти стосвечевые глаза?
xXxXxXxXxXx
Загрызи его. На месте. Один щелк челюстей на нежном горле, и всё. Делай, что угодно вместо того, чем занимаешься сейчас!
Как хотелось Чупакабре сделать с ним хоть что-то такое. Очутиться в любой другой шкуре, кроме своей собственной, но только не таять под этими человеческими серыми глазами. Наедине с ним, в том месте, где он отлавливал ее после дежурств и делал невозможное.
Да откуда в нем столько глупости, чтоб вообще заговорить с ней? После всего, что сделал? Как у него язык поворачивается хоть что-нибудь сказать? И что это шевелится у нее в горле - неужели лезут человечьи слова?
xXxXxXxXxXx
- Я скучал по тебе.
Ты, что - сбрендил? Назад в Комнату захотелось?
А вот, захотелось.
Она выглядела ошарашенной: шерсть вздыбилась над лобешником. Он бы тоже, если б человек, котрого ты не смогла скушать, признавался, что скучает по тебе. Но он правда тосковал по ней. Он обидел зверюшку, которая отдала ему все, предложила берлогу, делилась пищей. Жизнь в вечных сумерках и под корягой, вдалеке от всех. Столько не быть с ней - это оставляло какую-то зияющую дыру в жизни, на том месте, где должен был быть... его хер в этой дыре. Пальцы. Пальцы ног. Все, что угодно, даже головой бы залезть, кроме того ужасного, безнадежного чувства потерянности, которое он чувствовал.
Господи, ну с каких пор ему так нужно божество со щелью для почитания?
Захотелось, и я буду там сегодня ночью.
xXxXxXxXxXx
Он шагнул к ней. Любой другой зверь на ее месте уже отгрыз бы ему голову - но она осталась стоять. Как бы ей ни хотелось, но таким образом она не могла с ним вести себя. Уж точно не так.
Теперь они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Он смрадное. Она - сладчайшее. Она сошла с ума. Почему она не убежит от зверского позора, хотя бы? Ведь он пришел ебаться. Опять. Это читается по глазам. Почему она не саданет его заклинанием? Не все еще перезабыла, кажется. Не сделает хоть что-нибудь, лишь бы не стоять тут, как самка перед другом... или влюбленная самка. Он склонился к ней - эти глаза, о, его глаза могли заставить забыть все на свете. Что почти и случилось. Почти.
Зеленые светодиоды ее глаз унесли его в мир темных снов.
Потребовалась всего минута, чтобы вспомнить все причины, по которым она не должна была стоять здесь, рядом с ним. И главной причиной являлось то, что это - Драко Малфой, человек, топтавший зверя. Зоофил-насильник, ради Христа! Сломивший ее природу, как тростинку об колено. Превративший её из независимой, умной, уверенной в себе ведьмы в трусливую, лживую, заикающуюся Чупакабру.
Мерлин, да в стае себе подобных она бы стала Омегой!
Другая причина заключалась в некоем Рональде Уизли. Ее любимой тушке, которую следовало хорошо кормить на данный момент, и не выпускать из загона. Что бы ни перетекало между ней и Малфоем прямо сейчас - это происходило... вне времени и пространства, и сможет победить самостоятельно. Она закапывала Рона в перегной даже просто дыша с Малфоем одним воздухом, а это совершенно ни к чему, учитывая, что он все-таки все-равно приползет сам. Станет приползать, судя по его виду. И еще потому, что ей уже хотелось отсосать у этого выродка!
- Я не могу этого делать, - прошептала она. И двинулась мимо него, надеясь, что он не притронется к пороховой бочке пальцами.
- Завулон! - крикнул он ей. Она обернулась, словно заарканенная - никогда она еще не слышала своего истинного имени с его уст. Она посмотрела на него вопросительно, давая шанс продолжить.
- Он вкусный?
У нее перехватило дыхание. Как хотелось ответить ему "да"! Но она знала, что почему-то не должна врать.
- Нет, - сорвался с губ ее правдивый ответ.
- В любое время, когда он тебе прискучит... - Малфой не потрудился закончить, так они оба и так знали, что он хочет сказать.
Ей всего лишь достало сил кивнуть, и она с желейными коленными суставами двинулась прочь. Пусть она и не хочет Рона настолько, насколько бы хотелось, предложением Малфоя она не воспользуется. Сегодня не воспользуется. Не воспользуешься, говорю тебе!
Терпи, чудовище - человеком станешь.
Или хоть его жалким подобием. Теперь, повидав ДИЧЬ, поговорив с ней с глазу на глаз, просто лизнув воздух рядом с его щекой - она приобрела, наконец, чувство завершения. Попался, голубчик! Слюна действовала так, как она и в самых смелых мечтах не решалась себе представить. Самец помечен и привыкает к ошейнику.
Если б только она знала, как все на самом деле не так просто!